МАВ ГСВГ по Курганской области |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » МАВ ГСВГ по Курганской области » 75 ЛЕТ НАШЕЙ ПОБЕДЕ ! » Мысли вслух
"В Сибири не было войны,
Но бесконечны павших списки.
В Сибири не было войны,
Но в каждом парке обелиски.
Сибирь, кормившая страну,
Ждала нас, мучась и печалясь.
Из ста, ушедших на войну
Всего лишь трое возвращались.
В Сибири не было войны,
Но ширилась Сибирь полками,
И лучших воинов страны
С тех пор зовут сибиряками".
И. Краснов
Челябинск. Улица Кирова. Отправка на фронт 244-й (63-й гвардейской) танковой бригады Уральского добровольческого корпуса. 9 мая 1943
Лариса Васильева. «Танки».
Моему отцу Николаю Алексеевичу Кучеренко
Какие-то строгие тайны
Из дому отца увели,
А вскоре по улицам танки
Гудящей волной поползли.
Я прятала руки за ватник
И следом за танками шла,
Не зная, что ожил тот ватман
С его заводского стола,
Что ожил тот ватман, который
Похитил отцовские сны.
По длинным людским коридорам
Шли новые танки страны.
Мальчишечьи крики привета
Неслись от ворот до ворот,
И женщина шла без жакета,
Кричала:
— Победа идет! —
И, стиснув руками упрямо
Тугие перила крыльца,
О чем-то заплакала мама,
Привыкшая жить без отца.
Я помню тот день потому лишь,
Что вечером этого дня
Средь старых, бревенчатых улиц
Отец мой окликнул меня.
Мне даже теперь это снится,
Как в тот незапамятный год
Отцу разрешил отлучиться
Домой оборонный завод,
Как следом за ним я бежала
И в комнату нашу вошла,
А мама подушки взбивала,
А мама лепешки пекла,
Смеялась то громко, то робко,
О том говорила, о сем…
Но стыла в тарелке похлебка
Отец мой уснул за столом.
А мать улыбалась все шире
И куталась в старую шаль…
Шли танки Т-34
В тревожную, трудную даль.
Это мыслей сверкающих высь
О победе в любой войне,
И металлом одетый смысл,
Что на свете мы всех сильней.
Это правила, где лежит
Гениальная простота,
И конструктора главного жизнь,
Перешедшая в этот танк.
Это холод гулких цехов,
И под небом открытым станки,
Дети с бабами у станков,
На войне давно мужики.
И бумага последних рублей,
Припасённых на чёрный день,
И колец обручальных блеск,
Снятых тысячами людей.
И в наушниках "Заводи !"
И прорвать оборону - приказ,
Ну, родимый, не подведи,
И до самого пола - газ !
И болванки в башню удар,
И застывший радиста взгляд,
И фанерная в поле звезда,
И сто грамм за погибших ребят.
И проломленные бока
Всех немецких зверей стальных,
И Москва в золотых огнях,
Под победным небом страны.
Это щит наш и это меч,
Это наша прямая речь,
Средство выжить народам моим
В этом бешеном мире.
Это скорость и сила огня,
Это люди сильней чем броня,
Это слава моей страны - Т - 34 !
Это ржи золотой посев
На холмах боевых полей,
Это памятник у шоссе,
С одинокой гвоздикой в стволе.
Это путь, идущих вперёд,
Молодых и сильных машин,
Что начало своё берёт
Из твоей российской души.
Калинкин Михаил - Т-34
Скульптурная композиция «Таран» (Прохоровка)
Марк Гроссман. «Баллада об уральском танке».
Снаряды грызли землю Сталинграда.
Вскипала Волга. Мертвый плыл паром.
Горбатый, грязный, как исчадье ада,
Немецкий танк поднялся над бугром.
Он пол-Европы траками пометил,
Броней сметал он все перед собой.
И вот стоит у Волги на рассвете,
От выбоин и вмятин весь рябой.
Еще мгновенье — и на этом танке
Опустят люк. Рванется танк, дрожа.
Начнут полосовать его болванки
Тяжелое железо блиндажа.
Еще мгновенье…
Но в раскатах грома,
Стоявшая в укрытье до сих пор,
Рванулась из-за рухнувшего дома
Уральская машина на бугор.
Провыл снаряд немецкой пушки куцей.
Но шел наш танк по прежнему пути.
И понял враг: ему не увернуться,
От лобовой атаки не уйти.
Они сцепились, будто в рукопашной,
Сшибая бронированные лбы.
И замерли заклиненные башни.
И оба танка встали на дыбы.
…Мы шли вперед знакомыми местами,
Оставив на высоком берегу
Машину с опаленными крестами,
С оборванными траками в снегу.
А рядом с нами медленно и грозно,
Весь в ранах и рубцах, без тягача,
Шел танк уральский по земле морозной,
Магнитогорской сталью грохоча.
В пути спросил один солдат другого:
— Ты, кажется, с Урала, побратим!
И руку он потряс ему без слова.
И все без слов понятно было им.
Урал!
Опорный край державы,
Ее добытчик и кузнец,
Ровесник древней нашей славы
И славы нынешней творец
Когда на запад эшелоны,
На край пылающей земли
Ту мощь брони незачехленной
Стволов и гусениц везли, -
Тогда, бывало, поголовно
Весь фронт огромный повторял
Со вздохом нежности сыновней
Два слова: - Батюшка Урал!
Александр Твардовский
Все помню сквозь лет вереницу,
Ты свет наш в кромешных боях,
Гвардейского сердца частица
Навечно в Уральских горах.
Ну, глянь на меня, свердловчанка,
Не надо и слов говорить.
Мы отдали молодость танкам,
А танки стране помогли победить!
В сражения вы нас снаряжали,
Наказу и клятве верны,
На танках добротнейшей стали
Мы были сильны и грозны.
Твой труд был победе опора.
Сработали все для боев.
В гудении родного мотора
Я слышал дыхание твое.
Ну, глянь на меня, свердловчанка.
Не надо и слов говорить.
Мы отдали молодость танкам,
А танки стране помогли победить!
Вадим Очеретин Свердловчанка
"Нам никогда не понять людей, которым вечером после боя, взводом приходилось пить водку, которую утром получали на батальон..."
Когда на смерть идут — поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв — и умирает друг.
И значит — смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним идет охота.
Будь проклят сорок первый год —
ты, вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв — и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был короткий.
А потом глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь чужую.
C. Гудзенко Перед атакой
В ночь со 2 на 3 ноября 1941 года на станкостроительном заводе имени Орджоникидзе был начат выпуск первых автоматов ППШ. Их испытывали прямо в цеху.
Прикорнут у рабочего места,
Чуть согреются - и к станку.
О таких написать бы песню,-
Не вмещаются чувства в строку.
Но не в силах возвысить их пением,
Всё равно не могу молчать,
Ведь пришлось бы стихотворенье
Из слезы и улыбки создать!
Под Москвою враги наступали
И земной содрогался шар.
Только вдовы в ту ночь собирали
Знаменитые ППШ.
Рано утром, к приходу начальства,-
Сладковатый по цеху дымок…
Автоматы испытывал мастер –
Необстрелянный паренёк.
Он стрелял… Затихал и снова…
Наполнялась гневом душа.
А в сторонке плакали вдовы,
Собиравшие ППШ.
И бери он хоть ниже, хоть выше,
Изливая кручину-тоску,
В сорок первом разве услышат:
Слёзы вытрут и снова – к станку.
Владимир Черныш. Стихи о ППШ.
У войны не женское лицо,
У войны для женщин нет работы,
Как нет пола у ее бойцов,
И у всех у них - свои заботы.
Но никак без женщин на войне,
Если даже боевые пушки,
Отдыхающие в редкой тишине,
Называли ласково - "Катюши"...
А война не выбирает пол.
Жерновами мелет без разбора,
И не собирает круглый стол
Для душевного людского разговора.
Звуки боя слились в унисон,
И снаряды пыхают как спички.
Из воронки еле слышен стон:
"Помоги, перевяжи, сестричка!"
У войны не женское лицо.
Только утвержденье слабовато.
Много было спасено бойцов
Медсестричками из медсанбата.
Сколько женщин! Жен и матерей.
Позабыв как можно улыбаться,
Ждут домой мужей и сыновей.
Только всем не суждено дождаться.
Героизм в тылу не для наград,
Сердце женское от бед застыло.
По две смены у станка стоят,
Чтоб бойцу на фронте легче было.
Не для женщин страшная война,
Что приносит горести и беды
Но на ней без женщин никуда.
И без них бы не было победы!
Татьяна Якубинская
"Комбат" - один из самых известных фотоснимков Великой Отечественной войны, фотограф Макс Альперт. На фото младший политрук 220-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии 18-й армии А.Г. Еременко за несколько мгновений до гибели
Говорят: «Голубиная кроткость»,
Говорят: «Лебединая верность».
Поднимавшим в атаку роты
Не известно качество первое.
Но за это их не судили
Даже собственных душ трибуналы.
Из санбатов они уходили
Без согласия медперсонала.
И опять поднимал роты,
И не каждый дошёл до Берлина-
Не познав, что такое «кроткость»,
Что зовётся людьми голубиной.
Превратились в туманы и росы,
Стали светлою майскою синью,
Те солдаты – знавшие верность-
Лебединую верность России!
Среди сугробов и воронок
В селе, разрушенном дотла,
Стоит, зажмурившись ребёнок -
Последний гражданин села.
Испуганный котёнок белый,
Обломок печки и трубы -
И это всё, что уцелело
От прежней жизни и избы.
Стоит белоголовый Петя
И плачет, как старик без слёз,
Три года прожил он на свете,
А что узнал и перенёс.
При нём избу его спалили,
Угнали маму со двора,
И в наспех вырытой могиле
Лежит убитая сестра.
Не выпускай, боец, винтовки,
Пока не отомстишь врагу
За кровь, пролитую в Поповке,
И за ребёнка на снегу.
С. Я. Маршак
11 марта 1943 года приказом НКО создан 30-й Уральский добровольческий танковый корпус.
На фото экипаж танка ИС-2 из состава 62 ГвТТП ведёт огонь с безопасного расстояния по выявленным расчётам с фаустпатронами. Данциг, 1945-й год
"Пусть знают фашисты, кто с нами знаком,
Танкисты не любят шутить с огоньком.
От наших орудий, от пуль и огня
Врага не спасает стальная броня."
А. Фатьянов
Нас Отчизна к оружию призвала
Защищать жизнь, свободу и честь.
И пошли добровольцы Урала
В грозный корпус, неся врагу смерть
За Отчизну, за Родину,
За советский наш строй,
Добровольческий грозный
Уральский танковый корпус, в бой!
Как родных нас в поход собирали,
Пушки, танки народ покупал,
Снаряжение добротное дали —
Всем снабдил нас могучий Урал.
За Отчизну, за Родину,
За советский наш строй,
Добровольческий грозный
Уральский танковый корпус, в бой!
Захоронение неизвестного советского солдата на территории церкви в городке Атцендорф, район Мерзебург, Саксония-Анхальт.
Контролировал квартал
На подходе к дому.
Со стрельбой перебегал
От окна к другому.
Хруст извёстки. Звон стекла.
Тяжесть ног чужая.
Плохо то, что кровь текла,
Целиться мешая.
Он мечтал укрыться в тень,
Лечь в зелёной пойме...
Два патрона между тем -
Всё, что есть в обойме.
Под смородиновый куст...
Не будите скоро...
Только был патронник пуст,
Жалок стук затвора.
С ног внезапной пулей сбит,
Сжался под стеною,
И казалось, будто спит,
К ней припав спиною.
И настала тишина,
Но такого рода,
Что была поражена
Вражеская рота.
В оседающем дыму,
В городском квартале,
- Выходи по одному! -
Мёртвому кричали.
Константин Ваншенкин Баллада о последнем
Один чудак с лицом фальшиво-грустным,
«ютясь» в салоне своего «Порше»,
Сказал: "Мне стыдно называться русским.
Мы – нация бездарных алкашей."
Солидный вид, манера поведения –
Всё дьяволом продумано хитро.
Но беспощадный вирус вырожденья
Сточил бесславно всё его нутро.
Его душа не стоит и полушки,
Как жёлтый лист с обломанных ветвей.
А вот потомок эфиопов Пушкин
Не тяготился русскостью своей.
Себя считали русскими по праву
И поднимали Родину с колен
Творцы российской мореходной славы
И Беллинсгаузен, и Крузенштерн.
И не мирясь с мировоззреньем узким,
Стараясь заглянуть за горизонт,
За честь считали называться русским
Шотландцы –Грейг, де Толли и Лермонт.
Любой из них достоин восхищенья,
Ведь Родину воспеть – для них закон!
Так жизнь свою отдал без сожаленья
За Русь грузинский князь Багратион.
Язык наш –многогранный, точный, верный –
То душу лечит, то разит, как сталь.
Способны ль мы ценить его безмерно
И знать его, как знал датчанин Даль?
Да что там Даль! А в наше время много ль
Владеющих Великим языком
Не хуже, чем хохол Мыкола Гоголь,
Что был когда-то с Пушкиным знаком?
Не стоит головой стучать о стенку
И в бешенстве слюною брызгать зря!
"Мы-русские!" - так говорил Шевченко.
Внимательней читайте Кобзаря!
В душе любовь сыновнюю лелея,
Всю жизнь трудились до семи потов
Суворов, Ушаков и Менделеев,
Кулибин, Ломоносов и Попов.
Их имена остались на скрижалях
Как подлинной истории азы.
И среди них как столп -старик Державин,
В чьих жилах кровь татарского мурзы.
Они идут – то слуги, то мессии,
Неся свой крест на согбенных плечах,
Как нёс его во имя всей России
Потомок турка адмирал Колчак.
Они любовь привили и взрастили
От вековых истоков и корней.
Тот -русский, чья душа живёт в России,
Чьи помыслы - о матушке, о ней.
Патриотизм не продают в нагрузку
К беретам, сапогам или пальто.
И коль вам стыдно называться русским,
Вы, батенька, не русский. Вы – никто!!!
Автор: Константин Фролов-Крымский
10-й гвардейский добровольческий танковый Львовско-Уральский Краснознаменный, орденов Суворова и Кутузова корпус
Старый снимок
Нашел я случайно в столе
Среди справок
В бумажной трухе, в барахле.
Старый снимок далеких,
Но памятных лет.
Ах, каким я красивым
Был тогда на земле!
Шлем ребристый кирзовый
Да чуб в три кольца,
Зубы белой подковой,
Веснушки, что солнца пыльца.
Не целован еще
И ни разу не брит,
Крепко через плечо
Портупеей обвит.
Вдаль гляжу я веселый,
Прислонившись к броне,
Среди сосен и елок,
На великой войне.
Светит солнце на траках,
Дымится броня.
Можно просто заплакать,
Как мне жалко меня.
Время крепости рушит,
А годы летят...
Ах, как жаль мне веснушек
Ржаной звездопад!
1957 Сергей Орлов.
Даманский. 15.03.69 в 17:00 в нарушение указания Политбюро ЦК КПСС , по приказу командующего войсками КДВО генерал-полковника О. А. Лосика был открыт огонь из РСЗО «Град»- этим бои были закончены...
В окруженьи Уссури-реки,
Дивный остров ,как гордый корабль,
По-китайски его нарекли,
Под расчёты снарядных парабол,
Был сражён капитан корабля,
Оставаясь навечно старлеем,
Белый остров -ни право, ни лево руля...
Чей же флаг над заставой алеет?...
А в кремлёвских мозгах паралич,
"Провокациям не поддаваться!",
Да неужто забыл ты, Ильич,
Как война началась с провокаций!
Время армию в дело ввести,
Пограничникам не удержаться.,
Мы их бьём , и потери один к десяти,
Только это ничто для китайцев.
Сколько сгинуло славных ребят,
А в столице играются в прятки,
И ответственность взял на себя,
Боевой генерал без оглядки!
И нарушив преступный приказ,
Залпы грянули грозным раскатом!
Сберегало Россию от смерти не раз -
ЭТО ГЛАВНОЕ ПРАВО СОЛДАТА!
И со всех кораблей, частей, застав,
И даже из гауптвахт-
РапортА и рапОрты .Личный состав
Очередью в штабах.
"Воинский долг и гражданский,
Зовёт затушить пожарище!
Переведите меня на Даманский,
Заменить погибших товарищей!"
Игорь Сивак
Сталинград - 1943
Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца,-
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый...
Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?
Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далеком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!
Но ведь я не пришел с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землей Рафаэля!
Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,
Где собой и друзьями гордился,
Где былины о наших народах
Никогда не звучат в переводах.
Разве среднего Дона излучина
Иностранным ученым изучена?
Нашу землю - Россию, Расею -
Разве ты распахал и засеял?
Нет! Тебя привезли в эшелоне
Для захвата далеких колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного...
Я не дам свою родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю - и нет справедливости
Справедливее пули моей!
Никогда ты здесь не жил и не был!..
Но разбросано в снежных полях
Итальянское синее небо,
Застекленное в мертвых глазах...
Михаил Светлов Итальянец
1943
От границы мы Землю вертели назад -
Было дело сначала.
Но обратно ее закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.
Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи.
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке.
Мы не меряем Землю шагами,
Понапрасну цветы теребя,
Мы толкаем ее сапогами
От себя! От себя!
И от ветра с востока пригнулись стога,
Жмется к скалам отара.
Ось земную мы сдвинули без рычага,
Изменив направленье удара.
Не пугайтесь, когда не на месте закат,
Судный день - это сказки для старших,
Просто Землю вращают, куда захотят,
Наши сменные роты на марше.
Владимир Высоцкий - Мы вращаем Землю
На улицах Праги, 1945 год
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.
У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.
Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.
Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?
Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.
Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.
Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.
Семен Гудзенко
Когда земля от крови стыла,
Когда горел наш общий дом,
Победу труженики тыла
Ковали праведным трудом.
Когда фашизму рвали тело
Отцы, мужья и сыновья,
В тылу бурлило и кипело –
Трудилась Родина моя.
Сильнее стали женщин плечи,
Взрослели дети на глазах.
Горели доменные печи,
Рожь колосилась на полях.
Все для Победы! Все для фронта!
А сами – в поле и к станку,
Чтобы отправить хлеб и танки
На фронт солдату-мужику.
Все отдавали: силы, средства…
Война тащила за собой
Детей, не ведающих детства,
И женщин с горькою судьбой.
Кто был в окопах, те – герои,
Остановившие фашизм,
Но тыл решительным настроем
Не меньший выдал героизм.
Жива еще в потомках память
Тех героических времен –
Советским труженикам тыла
Низкий наш земной поклон!
Б. Б. Поляков
М-42 (52-П-243С) - 45-мм противотанковая пушка образца 1942 г. Мотовилиха делала до 700 таких пушек ежемесячно. Всего 10 983
В блиндажах и окопах герои живут,
Иль шагают дорогой не гладкой…
«Прощай, Родина!» - пушечку нашу зовут,
«МаломЕркой» и «СорокопЯткой.
Всем танкистам - медали, пехоте - венцы,
Но и ствол нашей крохи - овеян…
Смейтесь-смейтесь, товарищи наши бойцы -
Пошутить мы и сами умеем!
Хотим мы, чтоб свободной
Родина была!
Эх, только бы не «Тигры» -
Завтра с утра!..
Эх, только б не «пантеры»,
Что тож не очень гут!..
А впрочем, и от чёрта
Гвардейцы не бегут!
Давай, давай, давай, СорокопЯточка, давай -
Врагов Советской Родины огнём поливай!
Кувыркались мы с нею в горячей пыли,
В клубах гари, снегов и тротила…
По степям, по болотам мы с нею прошли -
Нас, родимая, не подводила!
Мы порой отбивали по десять атак,
А, когда-нибудь, рядышком с «соткой» -
Мы подкатим малютку свою под рейхстаг -
По Адольфу прямою наводкой!
Хотим мы, чтоб свободной
Родина была!
Эх, только бы не «Тигры» -
Завтра с утра!..
Эх, только б не «пантеры»,
Что тож не очень гут!..
А впрочем, и от чёрта
Гвардейцы не бегут!
Давай, давай, давай, СорокопЯточка, давай -
Врагов Советской Родины огнём поливай!
Александр Шиненков СОРОКОПЯТКА
Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;
Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме фашист топтал,
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал...
Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб фашист, к ней постоем став,
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель...
Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Взял фашист и на пол сорвал
И у матери на глазах
На лицо ему наступал...
Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел,— так ее любил,—
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви...
Если ты фашисту с ружьем
Не желаешь навек отдать
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем,—
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.
И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед,—
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат,—
Это он, а не ты солдат.
Так убей фашиста, чтоб он,
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина,—
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя,
А его родившая мать,
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!
К. Симонов - Убей фашиста! Убей его! опубликовано в газете «Красная звезда» 18 июля 1942 года
Майор привез мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.
Его везли из крепости, из Бреста.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.
Отец был ранен, и разбита пушка.
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку,
Седой мальчишка на лафете спал.
Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой...
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой...
Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку,
Домой прийти не сможет до конца.
Я должен видеть теми же глазами,
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.
За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.
(К. Симонов)
Для матери, что может быть страшней,
Чем жить остаться, потеряв детей.
Тогда зачем сменяет ночь рассвет,
И в жизни не один лишь черный цвет?
А дети у других становятся взрослее...
Не дай им Бог, как у тебя, потери!
Им не понять, как больно ощущать,
Что сына никогда уж не обнять.
И внуков от сыночка не дождаться-
С сердечной болью вечно не расстаться.
И время-лекарь не затянет раны:
Ушел сынок из жизни слишком рано.
Но надо выстоять, сдержать зубами стон.
Пока живешь ты, будет жить и он.
Елена Башкина
Сегодня 114 лет со дня рождения Клавдии Ивановны Шульженко (1906-1984), На фото Клавдия Шульженко среди солдат на фронте.
Дрожали руки на морозе,
И угнетала нас печаль,
Что где-то в стареньком обозе,
Вдруг затерялся наш рояль.
А танки рядом грохотали,
И шли солдаты снова в бой,
Артисты петь не уставали,
Была гармонь у них с собой.
Но затерялся старенький рояль,
Мне было жаль, мне бесконечно жаль.
Гармонь была среди баянов,
И было ей тогда тепло,
Рвались над городом снаряды,
И снегом площадь замело,
Зажёгся пламенем прожектор,
Пора солдатам снова в бой,
И пела Клавдия Шульженко,
Давай закурим по одной.
Ах, затерялся старенький рояль,
Мне очень жаль, мне очень жаль.
Борис Межиборский
КОНЦЕРТ НА ФРОНТЕ.
Памяти Клавдии Шульженко.
Оборванного мишку утешала
Девчушка в изувеченной избе:
«Не плачь, не плачь… Сама недоедала,
Полсухаря оставила тебе…
… Снаряды пролетали и взрывались,
Смешалась с кровью черная земля…
Была семья, был дом… Теперь остались
Совсем одни на свете — ты и я…»
… А за деревней рощица дымилась,
Поражена чудовищным огнём,
И Смерть вокруг летала злою птицей,
Бедой нежданной приходила в дом…
«Ты слышишь, Миш, я сильная, не плачу,
И мне дадут на фронте автомат.
Я отомщу за то, что слезы прячу,
За то, что наши сосенки горят…»
Но в тишине свистели пули звонко,
Зловещий отблеск полыхнул в окне…
И выбежала из дому девчонка:
«Ой, Мишка, Мишка, как же страшно мне!..»
… Молчание. Ни голоса не слышно.
Победу нынче празднует страна…
А сколько их, девчонок и мальчишек,
Осиротила подлая война?!..
Л. Тасси
Когда, забыв присягу, повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие пули -
Всегда стрелял без промаха комбат.
Упали парни, ткнувшись в землю грудью,
А он, шатаясь, побежал вперед.
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто никогда не шел на пулемет.
Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что... смертью храбрых пали их сыны.
И сотни раз письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать.
За эту ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!
Юлия Друнина. Комбат
Идет наша русская слава -
Морская пехота идет!
«Анапа — Черные глаза»,
Ползла крученая лоза,
И зрело в ягодах вино,
Горело на сердце оно.
«Анапа — Черные глаза»,
Ты для души, как тот бальзам,
Пройдешь по горлу в три глотка,
И замолчит внутри тоска.
«Анапа — Черные глаза»,
Была военная гроза,
Завод взорвали, в бой спеша,
И потекла твоя душа...
Матросы шли, солдаты шли,
Шли сыновья родной земли,
И опускали котелки
На дно твоей хмельной реки.
«Анапа — Черные глаза»,
Опять цветет твоя лоза...
Но вспять года не повернуть,
Лишь можно лишнего хлебнуть.
Чего сижу, о чем пою,
Кто даст мне молодость мою...
«Анапа — Черные глаза»,
Мне душу хмель твой развязал.
«Анапа — Черные глаза»,
Цветет крученая лоза,
И зреет в ягодах вино,
И сердце снова жжет оно.
«Анапа — Черные глаза»,
Ты для души, как тот бальзам,
Пройдешь по горлу в три глотка
И замолчит внутри тоска.
«Анапа — Черные глаза»,
«Анапа — Черные глаза»,
«Анапа — Черные глаза».
Медаль на запылённой гимнастёрке.
В воспоминаниях застыли навсегда
Пробоины в родной тридцатьчетверке,
Сороковые.. страшные года.
Он помнит горечь первых поражений
Как отступали помнит,землю оголив.
Нацистские безумства преступлений,
И пепел на ветру,горящих нив.
Товарищей своих,что были рядом,
Навечно он запомнил имена,
Когда противотанковым снарядом
Зажгли их танк.. проклятая война.
Он помнит как поганою метлою,
Прочь выметали нечисть из страны,
Лишь по пятам оставив за собою
Могилы,безымянные кресты..
Он помнит дым и пламя Сталинграда
В котле которого разгромлен лютый враг.
Он помнит дождь июньского парада.
Развеян над землёй фашистский мрак..
Блестит медаль на старой гимнастёрке.
Букет цветов танкист принёс сюда-
Где памятник стоит тридцатьчетвёрке..
Ваш подвиг не забудем никогда.
Сергей Понеделко
Заявления в Уральский добровольческий
Хорошо над Москвою-рекой
Услыхать соловья на рассвете,
Только нам по душе не покой,
Мы сурового времени дети.
Поднимайся в небесную высь,
Опускайся в глубины земные!
Очень вовремя мы родились,
Где б мы ни были - с нами Россия!
Лучше нету дороги такой,
Всё, что есть, испытаем на свете.
Чтобы дома, над нашей рекой,
Услыхать соловья на рассвете.
Комсомольцы-добровольцы,
Мы сильны нашей верною дружбой.
Сквозь огонь мы пойдём, если нужно
Открывать молодые пути.
Комсомольцы-добровольцы,
Надо верить, любить беззаветно,
Видеть солнце порой предрассветной,
Только так можно счастье найти!
Евгений Долматовский
Вы здесь » МАВ ГСВГ по Курганской области » 75 ЛЕТ НАШЕЙ ПОБЕДЕ ! » Мысли вслух
